«Душа человека, – писал мой отец в своём неопубликованном романе “Ищущие и обретающие” – это мир, вывернутый снаружи внутрь» а в романе «Пол Фабер» он несколько более поэтично сказал, что маленький ребёнок – это «зеркало вселенной».

Гревилл Макдональд

В этой короткой статье я попытаюсь представить вашему вниманию связную центральную структуру «Фантастес» с помощью примера из самого текста книги и ссылки на внешний источник, которые, как мне кажется, отражают и обосновывают эту структуру.
В «Фантастес» неоднократно упоминаются зеркала и отражения. Однако перед тем, как перейти к рассмотрению сложных примеров зеркального отражения и строящейся на них зеркальной структуры книги, нам будет полезно упомянуть некоторые факты биографии Джорджа Макдональда, кратко обрисовать его образование и интересы. Известно, что в юности Джордж Макдональд очень увлекался естествознанием. В биографии своих родителей Гревилл Макдональд упоминает, что его отец получил степень магистра химии и естественной философии (то есть физики) и очень хотел работать у знаменитого немецкого биохимика Юстаса фон Либиха. Единственное, что помешало Макдональду уехать к Либиху в Германию, была нехватка средств. Тем не менее, денежные трудности не помешали Макдональду изучать труды Либиха и однажды, в 1840 году, поехать в Глазго, где тот выступал с лекциями.
По всей видимости, изучение работ и теорий Либиха оказалось весьма плодотворным для начинающего писателя – по крайней мере, в том, что благодаря этому Макдональд обладал самыми современными познаниями относительно научных открытий, теоретических моделей и их возможных значений.

Зеркала, химия и жизненная сила

Чтобы читатель мог по достоинству оценить глубину и смысл одного из важных «зеркальных» эпизодов в тексте «Фантастес», необходимо отметить, что Макдональда интересовали более теоретические аспекты современной ему естественной науки. Хэл Брум, в своей статье «Научная основа структуры-сна у Джорджа Макдональда» убедительно доказывает, что на Макдональда оказали влияние биохимические и биоэлектрические теории не только Либиха, но и Иоганна Мюллера. В работах Либиха Макдональда особенно интересовали следующие выводы: 1) «Жизненная сила аналогична электричеству»; 2) «Живые организмы наделены жизненной силой (или жизненным началом)»; 3) «Жизненная сила бывает двух типов: “растительная” и “животная”»; 4) «Женские особи обладают большей мерой жизненной силы; и, наконец, 5) «Жизненная сила внутри индивидуума меняется в зависимости от доступного ему или ей количества света». Кроме того, Брум утверждает, что связанные с этим биохимические теории Мюллера также оказали своё воздействие на Макдональда. Брум доказывает, что именно Мюллер первым представил теорию – весьма интересную и полезную для Макдональда – о том, что, «скорее всего, мужчины обладают положительным, а женщины – отрицательным электрическим зарядом». Но как все эти биографические и «научные» подробности связаны с «Фантастес»?
В главе 3 «Фантастес» читатель сталкивается в весьма комичной сценкой, которая на первый взгляд не имеет особого смысла и кажется даже лишней. Резвящиеся цветочные феи ловят кошку и, насильно её удерживая, вычёсывают из её шерсти искры. Вот как Макдональд устами Анодоса описывает этот электрический процесс:

«К тому времени феи, залетевшие было в дом, уже неслись обратно с ликующим смехом и звонкими возгласами. Некоторые из них восседали на спине у кошки, а остальные цеплялись за длинную шерсть и хвост или бежали рядом. К ним ринулись ещё дюжины две крохотных фигурок. Обезумевшая кошка рвалась на волю, но тщетно. Оседлавшие её феи принялись вычёсывать из шерсти искры, ловко орудуя иглами и шипами, которые они держали наподобие гарпунов. Вскоре вокруг несчастной кошки мелькало такое множество остроконечных инструментов, что их, наверное, было куда больше, чем искр в самой длинной и густой шерсти. Один резвый малыш-эльф крепко держал кошку за кончик хвоста, упираясь пятками в землю и едва удерживаясь на ногах, и беспрерывно угощал измученное животное благодушными увещеваниями».

Кроме того, этот самый эльф приводит даже «альтруистические» и «научные / психологические» доводы в оправдание своих действий:

«Ты уж потерпи, Киска, потерпи ещё маленько! Ведь ты прекрасно знаешь, что всё это лишь для твоего собственного блага. Разве можно жить спокойно, если у тебя в шерсти постоянно заводятся искры? Нет, что ты там ни говори, я лично (тут он откашлялся и заговорил ещё нравоучительнее) склонен считать, что именно из-за них у тебя такой скверный характер. Так что нам придётся вычесать их все до одной, а иначе мы, к своему превеликому сожалению, будем вынуждены отстричь тебе когти и вырвать глазной зуб. Куда же ты, Киска? Стой смирно!»

Ближе к концу этого весьма возбуждённого, «наэлектризованного» эпизода кошке удаётся-таки вырваться и удрать от своих «помощников».

Даже в самом этом описании можно усмотреть потенциальное сходство с теориями Либиха и Мюллера. Однако поскольку Макдональд даёт зеркальное отражение этого эпизода в Главе 17, многие эти параллели из возможных и теоретических превращаются в реальные и явно намеренные.
В Главе 17 мы видим множество прямых и косвенных упоминаний об электрических явлениях. Возможно, Макдональд косвенно ссылается на теории Либиха, когда Анодос в поисках Мраморной девы спускается в тёмную яму-пропасть и радуется возможности «сбежать от солнца». Оставив солнечный свет позади (или, вернее, наверху) и отправившись в безуспешную погоню за Мраморной девой, он попадает в «подземную страну», освещённую «тоскливым, могильным свечением». В этом подземном мире «вместо деревьев и цветов вокруг виднелись самые фантастические и причудливые камни и кристаллы». Подобно наземным феям, обитающим в цветах, первое подземное существо, с которым сталкивается Анодос, показывается из-за камня, заменяющего здесь куст или цветок:

«Я шагал дальше… и вскоре понял, что у подземной страны есть свои обитатели. Неожиданно из-за камня до меня донёсся грубый, издевательский смех, полный злорадства. Обернувшись, я увидел престраннейшее существо вроде гоблина с огромной головой и до смешного уродливой физиономией. Это был самый настоящий кобольд, как в какой-нибудь старинной немецкой сказке».

В полутьме поземной страны кобольд первый говорит о биоэлектрической «заряженности» Анодоса:

«Ах, достопочтенный господин! Будьте так любезны и соблаговолите скрыть от своих смиренных слуг Ваше августейшее присутствие, ибо они не в силах выдержать его блистающее сияние!»

Сразу после этих слов «целый хоровод подземных бесенят» присоединяется к первому кобольду и начинает насмехаться над Анодосом. Сначала эти гоблины осыпают Анодоса словесными оскорблениями, строя ему презрительные гримасы (что очень похоже на выходки наземных цветочных фей), но вскоре прибегают к более прямому методу воздействия, забрасывая его градом крошечных камней.
Эти камешки слишком малы, чтобы всерьёз повредить Анодосу. Он пытается бежать, но гоблины крепко вцепляются в него, удерживая его почти так же, как цветочные феи удерживали несчастную кошку:

«Я попытался было убежать, но гоблины целой кучей навалились на меня, схватили за всё, что можно было схватить, и я понял, что вырываться бесполезно. Они как пчёлы теснились и кружились возле меня и выкрикивали мне прямо в лицо целый поток несносных речей
– Всё равно тебе она не достанется! – орали они. – Не достанется! Хе-хе-хе! Она достанется кому-нибудь получше тебя! Ах, как он её поцелует! Как поцелует!»

Сразу после этого потока словесных и физических издевательств мы видим ещё оно, на тот раз совершенно явное упоминание об электрическом состоянии Анодоса:

«Эти ехидные насмешки жгучим электрическим током ударили меня в сердце и высекли в нём искру благородства.
– Что ж, если он и вправду лучше меня, пусть она принадлежит ему! – громко прокричал я».

Таким образом, когда Анодоса, как и кошку, удерживают на месте против его воли и, что называется, «гладят против шерсти», он, точно так же, как и она, реагирует тем, что выпускает из себя «искру». И только после этого электрического «разряда» (то есть биохимической, биоэлектрической «искры») подземные гоблины, являющиеся зеркальным отражением наземных цветочных фей, отпускают Анодоса на свободу.
Чтобы вопроизвести и проанализировать эти два важные «электрические» эпизода, давайте сопоставим оба события и участвующих в нём персонажей и рассмотрим имеющиеся параллели. Среди сходных элементов можно выделить следующие: и кошку, и Анодоса крепко держат волшебные существа, схватив «за всё, что можно было схватить»; из них обоих извлекают «искры»; их обоих «назидают» ради того, чтобы они каким-то образом «исправились». С другой стороны, хотя такое «электрическое» прочтение эпизода явно связывает кошку и Анодоса, Макдональд, по всей вероятности, сознательно хочет подчеркнуть, что кошка и Анодос обладают отдельной и разной «полярностью».
Однако перед тем, как перейти к разговору о полярности, давайте внимательно посмотрим, чем же закончилось «мытарство» Анодоса. Он говорит: «Эти ехидные насмешки жгучим электрическим током ударили меня в сердце и высекли в нём искру благородства». Эта интересная реакция явно даёт нам понять, что и кошка, и Анодос являются (или становятся) чем-то вроде гальванической батареи, в которой, если её «потереть» или как-то иначе «стимулировать», накапливается гальванический ток (поток/струя?); подразумевается, что эта скопившаяся энергия естественным образом производит искры! Кроме того, когда кошка и Анодос выпустили свои искры, им позволяют вырваться и уйти. Как только они выпускают из себя искры, феи и гоблины сразу же отпускают их самих.
Нам также небезынтересно будет взглянуть на то, как изумительно и творчески Макдональд использует электрическое значение имени «Анодос». Вспоминая электрический термин, предложенный Фарадеем, Макдональд открывает своим читателям важное измерение имени главного героя книги и сразу даёт своему персонажу «положительную» идентификацию:

Анод ...1841. [от греч. «анодос», «путь наверх»] Только в электр: положительный электрод, по которому электрический ток входит в электролит, направляясь к отрицательному полюсу (Фарадей). В широком смысле: положительный полюс в обоих смыслах слова (противоположн. катоду).

Поскольку, благодаря своему образованию и познаниям в области химии и физики, Макдональд просто не мог не знать слово «анод» и его значения, мы можем с уверенностью сказать, что он сознательно включает этот электрический аспект слова «анодос» в своё гениальное произведение. Более того, такое прочтение эпизода (где Анодос рассматривается как анод) представляется нам ещё более обоснованным благодаря тому, что оно поддерживает/отражает эпизод с отрицательно заряженной, искрящейся кошкой. Вот определение ещё одного важного слова, которое является зеркальным отражением образа Анода:

Катод... Также Кат-, 1834. [от греч. «катодос».] Электр. Отрицательный электрод, по которому электрический ток выходит из электролита; точка или поверхность, соприкасающаяся с отрицательным полюсом (противоположн. аноду)

Благодаря творческому гению Макдональда при таком прочтении этого значимого и весьма наэлектризованного эпизода кошка [Cat] становится Катодом [Cat(hode)].
С учётом всего вышесказанного теперь мы можем рассмотреть полярность Катода и Анода, представленных кошкой и главным героем-мужчиной Анодосом. Конечно, всякий, кто обладает хотя бы элементарными познаниями в химии, знает, что катод – это отрицательный электрод, а анод – положительный электрод, посредством которого электричество поступает в электрическую цепь. Должно быть, поэтому Макдональд, как писатель-родоначальник жанра фэнтэзи, увлекавшийся биохимией и изучавший труды Либиха и Мюллера, сделал кошку олицетворением женского отрицательного полюса, оставив Анодосу роль мужского положительного полюса. Более того, Макдональд очень конкретно указывает, сколько света было в обоих эпизодах с «коротким замыканием». Феи нападают на кошку вечером, когда солнечный свет и энергия самой кошки ослабевают; по тем же самым соображениям Анодос подвергается похожему нападению в полутьме подземного мира. Кроме того, кошка, будучи представительницей женского пола, обладает большим количеством жизненной силы и потому выпускает множество искр. Анодос же, будучи героем-мужчиной, способен выпустить только одну искру, один всплеск этой любопытной биоэлектрической энергии:
Опираясь на своё творческое воображение, Макдональд следует биохимическим и биоэлектрическим теориям Либиха и Мюллера и развивает их. Искры из кошачьей шерсти порождаются накопленным внутри кошки статическим электрическим зарядом; Анодос же должен выпустить биохимическую, «эгоцентричную» искру. Его насильно заставляют выпустить эту «крайне положительную» эгоцентричную искру, и в результате он впервые обретает нечто реальное: любовь, свободную от собственнической жажды обладания; это «положительный» исход дела и некое позитивное приобретение. Про кошку же было сказано, что, выпустив свои отрицательные искры, она, напротив, сможет кое от чего избавиться, а именно: от своих «негативных» агрессивных импульсов и «скверного характера».
Теперь, когда этот сложный пример позволил нам увидеть зеркальную структуру «Фантастес», мы можем и дальше опираться на эту структуру для того, чтобы проследить глубокую связь между Анодосом и Козмо фон Вершталем, зеркальным отражением Анодоса в мире книжного повествования, который внутри реальности «Фантастес» является миром придуманным, ненастоящим. Козмо (от греч. космос, то есть «мир, вселенная») – это в буквальном смысле слова другой «мир» Анодоса, отражённый в Волшебном зеркале. Кстати, обратите внимание на то, что рассказ о Волшебном зеркале Козмо находится в самой середине «Фантастес», тем самым подчёркивая важность «зеркальных» образов и зеркальную структуру всей книги.

Фантастическое зазеркалье и апостол Павел

Именно в той главе, которая находится самой середине «Фантастес», Анодос видит своё прямое отражение в образе Козмо. Анодос и Козмо стоят прямо друг напротив друга по разным сторонам Волшебного зеркала. Поэтому неудивительно, что жизнь и любовь Козмо и Анодоса связывают такие тесные параллели. Вот эти параллели в самых общих чертах: оба они любят идеальных женщин, «привлекают» или «вызывают» этих женщин к себе, теряют их из-за своего мужского эгоизма, обретают их любовь благодаря тому, что им удаётся преодолеть в себе собственническое чувство, получают с любимых уст один единственный поцелуй и погибают от удара меча. Возможно, поэтому (помимо всех иных соображений) Макдональд начинает Главу 13 рассуждениями Анодоса о предметах, лицах и понятиях, исключительно важных и центральных для «Фантастес» (своей «фантастической повести») и её читателей:

«Эта фантастическая повесть была такой, какой и полагается быть настоящей волшебной сказке; хотя в чём таился её секрет, в словах или чём-то ещё, я не знаю. Мысли сверкали и отражались в душе с такой силой, что буквы и строки словно растворялись в небытии, уступая место самому главному. Я пересказываю эту историю, и мне неизменно чудится, что я перевожу её с богатого, выразительного языка, способного во¬плотить размышления самого тонкого, высокообразованного народа, на скудное, едва офор¬мившееся мычание какого-нибудь дикого племени. Конечно же, читая её, я сам превратился в Козмо, и его жизнь стала моею; но в то же самое время я умудрялся оставаться и собой тоже, и все события были исполнены двойного смысла. Порой мне казалось, что передо мной – самая что ни на есть обыкновенная, древняя, как мир, история, в которой два человека лю¬бят друг друга и страстно жаждут близости, но в конечном итоге всё равно видят друг друга гадательно, как бы сквозь тусклое стекло».

Большую часть этих образов, понятий и даже их словесное выражение Макдональд заимствует из немаловажного внешнего литературного источника, 1-го Послания к коринфянам апостола Павла. Например, нам будет легче увидеть и проанализировать глубокую связь между «стеклом» и зеркалом, между «Фантастес» и 1-м Посланием к коринфянам, если мы обратимся к словам самого апостола Павла:

«Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1Кор. 13:11-13).

Прочитав и проанализировав приведённый здесь библейский отрывок, мы видим, каким смыслом обладают для Анодоса эти фундаментальные слова, и начинаем понимать всю важность подлинной зрелости и истинной любви, лежащих в основе всей книги. Анодос должен «оставить младенческое» и стать взрослым «мужем». Кроме того, ему нужно научиться различать подлинную сущность обманчивых впечатлений, образов и слов и, даже лишившись веры и надежды, продолжать доверять любви и верить в неё. Кроме того, столкнувшись с историей о Козмо или о Волшебном зеркале и увидев в Козмо своё собственное отражение, Анодос должен осознать, что ему тоже, как и Козмо, нужно стать настоящим мужчиной, сделать первый шаг к истинному пониманию сути вещей и начать видеть «лицом к лицу». Фактически, в этом и заключается смысл его нравственного и духовного становления в Волшебной стране. Как указывают многие исследователи, путешествие по Волшебной стране – это не что иное, как «ритуал посвящения» мальчика в мужчину, как для Анодоса, так, быть может, и для читателей «Фантастес».
Научные и богословские познания Джорджа Макдональда помогли ему, посредством этого отрывка из апостола Павла, поставить в центр всей книги образ Волшебного зеркала и обогатить свою повесть ещё несколькими измерениями. Кроме того, параллель с 1Кор. 13 позволяет Анодосу напрямую и косвенно сравнивать: 1) себя с Козмо, 2) двух любимых ими женщин; 3) «реальность» с «видимостью»; 4) обычную жизнь (Анодоса» со вселенской жизнью (Козмо/космос); 5) мысль со словом; 6) типы сознания, отражённые в волшебной книге и в зеркале как эквиваленте-отражении этой книги; 7) детство и зрелость; 8) эгоистическую любовь и бескорыстную любовь и т.д., и т.п. Как Козмо является отражением Анодоса в волшебной книге, так сам Макдональд в своей «Фантастес» является отражением апостола Павла.
Из опубликованных писем Джорджа Макдональда видно, что его очень привлекали жизнь и послания апостола Павла и особенно – вышеприведённый отрывок из 1-го Послания к коринфянам. В своих письмах Макдональд по меньшей мере трижды обращается непосредственно к писаниям Павла и цитирует релевантные отрывки. Он несомненно черпал из слов апостола и его знаменитого отрывка из 1Кор. 13 вдохновение для собственной жизни, размышлений, писем и художественного творчества, включая, конечно же, и «Фантастес».

«Зеркало твоего воображения дано тебе Богом, и если ты будешь содержать его в чистоте, в нём не будет отражаться ничего, кроме истины».

Мы надеемся, что приведённые выше примеры и рассуждения о структуре «Фантастес» помогут читателям убедиться в том, что перед ними – в высшей степени умозрительное, сложное и самосозерцательное произведение.